День долго боролся с вечером. Уже прогнали
по поселку стадо, а зной никак не хотел сдаваться. Он крепко объял все
вокруг - и дома, и деревья, и высокое-высокое, высушенное небо. Наконец,
жара начала уступать, и в раскалившемся за день воздухе потекли
прохладные струи, перемешанные с цветочным ароматом. Разбуженные
прохладой запахи доносились из резного выкрашенного палисадника, в
котором стройными рядами цвели флоксы, фиалки и разноцветные "майоры".
По разные стороны палисадника, скрываемые друг от друга разросшимся
вишняком, расположились на лавочках две компании. Одну составляли
вышедшая после дневных забот "подышать" (а заодно и почесать пух на
косынку) хозяйка палисадника 45-летняя Нина и подтянувшиеся к ней - кто
со спицами, кто с прялкой - соседки, другую - собравшиеся "на улицу"
девчонки-старшеклассницы. Разговоры на лавочках велись разные: на
"женской" больше толковали про засолку огурцов, летнее подорожание
сахара, уменьшившееся от жары молоко у коров. На "девичьей" стороне
щебетали о новых джинсах, сногшибательной музыке на "сотике" и последнем
каталоге косметики. Впрочем, в какой-то момент предмет разговора на
обеих лавочках свелся к одному - обсуждению представителей
противоположного пола. И хотя тема была одна, раскрывали ее стороны
совсем по-разному...
- Ведь просила паразита, не позорь ты дочь
перед сватами. Нет, все одно учудил!.. - кипятилась Нина, с силой ударяя
ческу о ческу. И в очередной раз (на лавочке были новые слушательницы)
пересказывала: - Дали дочери с зятем квартиру в Саратове в новом доме.
Поехали мы на новоселье. Я своему в поезде всю дорогу долдонила: не
напивайся, как свинья, не показывай свою дурь, я тебе дома за это
пол-литру поставлю. Сваты-то у нас, сами знаете, - люди культурные,
образованные. Приехали. Квартира хорошая, просторная. Ну, сели обмывать.
Мой-то как увидел любимую жидкость, так про все и забыл - стакан за
стаканом опрокидывал, пока за столом и не заснул. Отвели мы его в
кровать. Так он ночью проснулся по малой нужде и по привычке - на улицу.
Он, видите ли, в туалет в квартире не может ходить, это, мол, ниже его
достоинства. Тьфу! Ну, выскочил он из подъезда, управился - и назад. Да
этажом-то и ошибись! Зашел в чужую квартиру...
- А почему там дверь ночью была открыта? -
перебивает кто-то.
- Так ведь новоселье справляли. Заперся он
в другую квартиру, там мужик какой-то спит. Мой и командует:
"Подвинься!". Тот спросонья подвигается. А этому, вишь, места мало. Он
опять: "Подвинься!". Тогда уж мужик вскочил, глаза продрал... Ну ничего,
мирно разобрались, привели они нашего странника. А сколько дочери
сраму... Эх, пьянчужка! Ведь как болеет с перепоев, а все равно не
оказывается!..
- Э, милая, болезнью ты их испугала, - с
укоризной машет головой сидящая на складном стульчике старуха. - Мой-то
дед, еще когда на Броду жили, однажды захворал. Пошел в больницу.
Приносит оттуда микстуру. Я спрашиваю, по ложке иль по две будешь пить?
А он схватился за поясницу, кряхтит: "Доктор мне велел, как
тяжелобольному - увеличенную дозу принимать - по стаканчику! А я,
простофиля, деньги на нее даю. Через два дня мне соседка только глаза
раскрыла, говорит, он же винищу пьет, только этикетку с бутылки
содрал...
- Ну и помогла ему красненькая-то? -
улыбаются собеседницы.
- А то! До сих пор, как козел скачет, а я
вот согнулась через него вся..., - оскорбляется на шутку старуха.
- Да-а, сосут из нас мужички кровь, -
вступает в разговор кругленькая, симпатичная, быстро-быстро перебирающая
спицами веселушка-хохотушка Наталья. - Кто пьет, кто гуляет - а
большинство - два в одном! Вот вчера кино смотрела - муж один раз только
налево сходил, и она с моста сбросилась. Это сколько ж тогда нужно было
нам смертей принять?! Так и все бабы вымрут... Нет, я так решила: если
ты выходишь замуж и собираешься с мужем долго прожить, будь готова к
тому, что когда-нибудь он тебе обязательно изменит. Никто от этого не
застрахован...
- Твоя правда, - поддерживает ее старуха.
И, чуть понизив голос, с появившейся в глазах озорной искринкой,
продолжает:
- Мне еще мама покойная рассказывала, какой
у них в деревне анекдот приключился. Повадился один мужик от жены к
вдовушке ходить. А жила его зазноба на взгорье, из всех концов ее хату
видать - никак ему не замеченным не прошмыгнуть. Он придумал: в сумерках
наденет женское платье - и к ней. Соседи видят, какая-то баба к Дуне, к
вдове то есть, ходит, и все шито-крыто... Только как-то раз идет он
таким макаром на свидание, а навстречу ему из дальнего колхоза шорник
пьяный возвращался. Увидел "бабу" - и ну ее затевать-заигрывать. Мужику
обидно стало - он шорнику по уху, тот - в обратную. И такой мордобой у
них начался, что люди на улицу повыскакивали. Видят - мужик с бабой друг
друга мутузят. Подбежали, а она баба - да не та...
- Ха-ха-ха! - повисает над лавочкой дружный
и немного усталый смех. - Вот уморила!.. Не вовремя он из роли-то
вышел..., забылся... Ха-ха-ха! Хоть на улице посмеемся, а уж плакать
дома будем!..
- ...Это еще что, - после всеобщего хохота
начинает почтальонка Люба. - На днях куму в автобусе встретила, она мне
пожаловалась. Ее Васька как напьется - так за кулаки. Терпела она,
терпела, да в милицию и позвонила. Голубчика на пять суток и определили.
Так он, когда домой заявился, взял и в погребе ее прикрыл: теперь,
говорит, твоя очередь... Вот и просидела арестанткой почти целый день.
- И что же она? - на лавочке царит
возмущение.
- А что она... Отплакала, да и дальше
живет. Трезвый-то он мужик добрый, работящий. Да и трое детей - не
сиротить же их из-за этого...
- Вот наше бабье терпение! - бунтует до
того молчавшая сорокалетняя Лариса. - И зачем только они нам нужны?!
Знай бы все наперед - ни за что бы замуж не пошла!
- Ой-ой, ладно - а то мы не помним, как ты
за своим Сашкой в молодости ухлестывала. Да и сейчас без него и дня
прожить не можешь, - незлобиво осаживает соседку Нина. И та, не обижаясь
(тем более что по ее глазам видно, что это правда), вздыхает:
- Вот именно - сколько дней с ним живу,
столько и надеюсь, что дальше лучше будет.
- Все мы надеемся, - подытоживает Нина. -
На том и держимся...
...На соседней лавочке стараются говорить
вполголоса - девичьи секреты не любят чужих ушей. Слышен шепот про
дискотеку, слова "провожал", "целовались"... Девчонки обсуждают новость
- Алена влюбилась в Сережку, и он уже дважды провожал ее домой.
- Смотри, по уши не втрескайся, -
подшучивают над ней подружки. - А то выскочишь замуж - будешь мужу носки
стирать.
- Вот еще, - беззаботно передергивает
плечами красавица-Алена, - его носки - пусть сам и стирает.
- А если напьется, - старается завести ее
насмешница Светка, - то разгонит тебя...
- Мой муж пьяным никогда не придет, - в
отместку "невеста" небольно щиплет подружку за бок. - Он меня будет на
руках носить и все мои желания исполнять! - полушутя-полусерьезно
отчеканивает Алена.
Девчонки на миг замолкают - эти слова
застывают в сердце каждой волнующей истомой, розовой мечтой, до которой,
кажется, один шаг...
...А единственный мужчина, подслушивающий
все разговоры, - слегка пьяный Летний Вечер, как заботливый джентльмен,
окутывает плечи дам в мягкий теплый плед и совсем не спешит их покидать.
И только когда все расходятся, Вечер неспешно уступает место
красавице-Ночи. Она входит в поселок мягкой поступью и принимается за
работу - раздает сны, в которых исполняются все женские надежды и
девичьи мечты...
Светлана Еремеева
